По некоторым сохранившимся в архивах разведки документам можно сделать вывод о том, что лидер ПОУМ был похищен из тюрьмы и ликвидирован надежными агентами НКВД. В переписке Орлова с Центром эти агенты обозначаются только буквами и письма написаны эзоповым языком. Но можно заключить, что агенты были задействованы по делу Нина и они вывозили какой-то «груз». Операция в этих документах обозначается как «Николай», так стал НКВД в своей переписке называть Нина после его ареста. В документах указано место, где был упрятан «груз».

Историки разведки считают, что Орлов по указанию Ежова решил инсценировать побег Нина, чтобы подтвердить его виновность и еще более дискредитировать ПОУМ. Потом Нин на всякий случай был ликвидирован.

Другим «соколом» Троцкого в Европе был известный австрийский социалист Курт Ландау, также находившийся летом 1937 года в Испании. Анализ «литерного дела» Ландау дает основания полагать, что агентура НКВД в Испании в августе 1937 года вела за ним наблюдение, а потом он был ликвидирован.

Мишенью «летучих групп» НКВД был и немец Рудольф Клемент, руководивший подготовкой учредительной конференции троцкистского четвертого Интернационала. Тринадцатого июля 1938 года он исчез из своей квартиры в Париже. Приблизительно две недели спустя Троцкий получил письмо из Нью-Йорка, якобы написанное Клементом, где тот обвинял его в сотрудничестве с Гитлером и в других воображаемых преступлениях. Копии письма были разосланы ряду сторонников Троцкого во Франции. Эта мера была предпринята явно для того, чтобы дискредитировать Троцкого в глазах его сторонников.

Сам Троцкий не поверил этому письму, посчитав его фальшивкой или написанным Клементом под угрозой смерти. Вскоре труп Клемента был обнаружен в реке Сена.

В феврале 1938 года агент Марк Зборовский, внедренный в окружение сына Троцкого Льва Седова, в своем сообщении в НКВД указывал, что Седов говорил ему о замыслах троцкистов уничтожить Сталина: «…так как весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить Сталина, чтобы все развалилось». Подобная «информация» поступала и от других закордонных агентов НКВД и нельзя исключать, что именно эти сведения в определенной степени повлияли на решение Сталина о подготовке убийства Троцкого.

Достоверность этих сведений находится под вопросом. Но у троцкистов, даже они понимали это, не было реальных возможностей в СССР осуществить свои планы.

Вызывает сомнение и более раннее сообщение Зборовского о том, что Седов якобы в июле 1936 года предлагал ему выехать на нелегальную работу в СССР: «Мы Вам дадим поручения, деньги и паспорт. Вы поедете на два-три месяца, объедете несколько местностей по адресам, которые я Вам дам. Работа нелегкая. Там, к сожалению, нет центра, куда Вы могли бы уехать. Люди изолированы, и их нужно искать».

Маловероятно, чтобы Троцкий в то время, когда были ликвидированы, арестованы или находились под жестким контролем НКВД не только его явные сторонники, но и большевики, которые когда-то прямо или косвенно выступали в его поддержку, а потом полностью раскаялись, решился бы проводить в СССР операцию по поиску и консолидации каких-то находящихся в подполье своих приверженцев, да еще и избрал для столь серьезной работы Зборовского, год назад примкнувшего к троцкистам и подозревавшегося ранее самим же Седовым в связях с советскими спецслужбами. Скорее всего, накануне процесса по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» НКВД нужно было доложить Сталину документ, подтверждающий его любимый тезис о том, что в СССР существует глубоко законспирированная и разветвленная троцкистская организация. Ценность этих «сведений» повышалась тем, что они были получены от зарубежного источника.

В конце 1936 года Зборовский принимает участие в похищении архива Троцкого. Седов получил поручение от Троцкого разделить его архив на три части и передать одну из них в парижский филиал голландского института социальной истории, которым руководил меньшевик Борис Иванович Николаевский. Зборовский принимал участие в переправке туда документов и немедленно сообщил об этом резиденту советской разведки. Через несколько дней после этого агенты НКВД совершили на институт ночной налет, в ходе которого похитили, а потом переправили в Москву материалы. При посредничестве Зборовского рукопись книги Троцкого «Преданная революция» почти полностью попала на стол Сталина еще до выхода самой книги в Париже летом 1937 года. Зная, что Сталин интересуется буквально всем, что связано с Троцким, Ежов регулярно направлял ему полученные через Зборовского и других агентов документы, в том числе и письма Седова Троцкому. Кроме того, Ежов также систематически посылал Сталину подробные перечни всех троцкистских изданий, выпускавшихся в различных странах мира, и рефераты, излагающие их содержание.

По имеющимся сведениям, Седов с 1935 года постоянно обнаруживал за собой слежку, особенно во время поездок по Франции. Бывший белый офицер Сергей Эфрон, муж Марины Цветаевой, сотрудничавший с советской разведкой во Франции и впоследствии расстрелянный, на одном из допросов в НКВД признался, что поручал одному из своих агентов следить за Седовым. Но была ли эта слежка связана с подготовкой покушения на сына Троцкого? Документально это не подтверждается. Если бы Сталин поставил НКВД задачу ликвидировать Седова, то она, наверное, была бы выполнена в кратчайший срок. Седов не имел постоянной охраны, не скрывал своего места жительства, шел на контакты с различными людьми. Скорее всего, если за Седовым и велась слежка, то с целью выявления его возможных контактов с выезжавшими за границу высокопоставленными советскими служащими, дипломатами, журналистами. Не случайно же заговорщические встречи с Седовым приписывались некоторым подсудимым на московских процессах. Кроме того, Седов сам по себе не представлял опасности для режима Сталина. Зборовский успешно получал через Седова информацию о деятельности троцкистов и такой канал был крайне выгоден для ИНО НКВД.

Все получилось само собой.

Попасть в Большой театр на торжественное заседание актива партийных, советских и общественных организаций Москвы, посвященное двадцатилетию ВЧК-ОГПУ-НКВД, удостоился далеко не каждый ответственный работник. Чуть ли не половина собравшихся представителей рабочего класса Москвы коммунисты-стахановцы. Почти у всех из них большие заслуги перед НКВД помощь в разоблачении десятков, а то и сотен врагов народа. Это их праздник. Ежов по согласованию с Хрущевым решил пригласить на это заседание несколько сот трудящихся, рекомендованных положительно партийными и чекистскими органами.

В президиуме: Ворошилов, Микоян, Андреев, Ежов, Жданов, Хрущев, Шкиряетов, Димитров, Молотов, Братановский (секретарь МГК ВКП(б).

Открыть торжественное заседание должен Анастас Микоян, заместитель председателя Совгоркома СССР и член Политбюро ЦК ВКП(б). Он сидит в президиуме рядом с Ежовым и делает карандашом какие-то пометки на бумаге.

Все ждут Сталина. Он должен появиться с минуты на минуту, и все собравшиеся уже приготовились рукоплескать ему. А пока в зале шумно, люди разговаривают между собой, все очень возбуждены, а какая-то женщина, не в силах сдержать свои эмоции, громко выкрикивает: «Смерть троцкистско-зиновьевским выродкам!», «Да здравствуют наши доблестные чекисты во главе с товарищем Ежовым!»…